После долгого терпеливого ожидания автор наконец-то нашел в себе силы, чтобы приобщить к делу следующую главу повествования. Особенно по тому случаю, что у многих читателей поджилки трясутся от нетерпения, когда они хотят узнать, что было дальше в удивительных переверсиях романского сюжета. Автор признаёт, что такое отношение к его порывам души, выплеснутым на бумагу, не может не оказаться не радующим его
Глава 5
За прозрачными стенами лифта медленно проплывала его шахта. Изнутри она была с плотностью исписана иерархиями. Было видно, что архитекторам лунатикам пришлось выложить из себя много сил, чтобы приделать это убранство.
Лифт превысил свой подъемный вес, столько зашло в него народу, и у профессора возникли сомнения выдержит ли их левретка, на которой он подвешен, не порвется ли от напряжения. Он поделился этим с изобретателем.
– Ничего, – успокоил его изобретатель, – они же здесь постоянно ездят. У них бы всё давно порвалось, если б могло.
В реакцию на его слова, переводчик сделал согласный кивок:
– Конструксия осень плочный, – сказал он, – зелезная троса, поддерзиваюсия лифт, состоит из слозный химисиский сплав и выкована насими лусими куснесами.
– Спасибо за облегченье, – сказал профессор и стряхнул со лба капли неожиданного пота, – меньше всего мне хотелось бы сверзнуться в подземный грот с высоты двенадцатиэтажного дома.
Но, как бы стараясь обнадежить его в обратную сторону, лифт нагнулся и упал вниз по направлению к дну шахты. Индейцы занервничали, молодой человек отвел глаза и закрыл их руками, а переводчик от страха перекрестился. Тектонический удар сотряс кабину. К счастью, все стояли на полу, поэтому от падения никто не разбился, все только смешались в кучу и выползли на четвереньках наружу.
От падения, профессор утерял контроль над собой и впал в студень. Прошло примерно несколько секунд, пока наладилось соображение, и все рефлекторы вернулись в норму. Вокруг в это время была паника. Инопланетяне бегали во все стороны и кричали на иностранных языках.
– Отвлекитесь ненадолго от суматохи, – попросил профессор переводчика, – и скажите, что случилось?
– Лифт упал, – недовольно ответил тот, – тепель наса сивилизация погибнет.
Профессор пожал плечами, подошел к изобретателю и задал тот же вопрос. Изобретатель измерил его взглядом, статически вздохнул и ответил:
– Теперь мы не сможем вернуться на Землю.
– Но почему?! – воскликнул молодой человек, затрясившись поджилками, – Ведь наш корабль космических равнин не пострадал!
– Да. Но он находится на поверхности, а мы под ней, – терпеливо объяснил изобретатель.
– Вашими устами, младенец глаголит, – согласился профессор, – настал Memento Mori. Но прежде чем праздновать поминки, давайте все же найдем их главаря.
Профессор поискал своими глазами переводчика и показал ему зовущий жест.
– Нам срочно нужна аутопсия с вашим главным индейцем! – сказал он ему, когда он к нему подошел.
– Ах, это узе все лавно, – ответил переводчик, – пойдемте.
Вождь мунитов-индейцев содержался в роскошной дворцовой комнате на разукрашенном бриллиантами, софитами и платяницей троне из чистого золота последней пробы.
– Каркас! – поприветствовал он гостей, – Сальвадор бутик трафальгар лившиц.
– Мы лады пливетствовать землян на наса планета, – перевел переводчик.
– Скажи ему, что мы тоже рады его приветствовать на его планете, – сказал профессор.
– Каркас! – перевел переводчик, – бензонат мамзель гондурас клаустрофобия.
– Нитроинтоксикация, – кивнул вождь, – олигофрен но посибель парле франсе. Нон стоп параплан, парапланерист хэс асбест брэйн.
– Главаль плосит ваш поколный слуга сказать вам истолия Луны, – сказал переводчик и отбил реверанс главарю.
История этой античной звезды оказалась очень интегрирующей. Много лет назад, в предыдущую ипохондрию Луна имела свою атмосферу. На ней были неземной красоты сады и огромные техногенные города-гиганты, ее орошали свои собственные водоемы и горы утыкивали ее, как бородавки. Повсюду, не переставая, свистели птицы и рычали звери. Трехглазый человек хозяином проходил по своему обиталищу от края до края и обратно. А цивилизация следом за ним семимерными шагами двигалась к прогрессу. Но однажды из холодных просторов космогонии к планетам, которые вращаются рядом с солнцем, залетела большая ледяная комета, которая прошла так близко от поверхности, что воздух замерз. К счастью, из-за замерзания воздуха, уменьшилось атмосферное давление. И внутренние силы земной толщины, ранее сдерживаемые давлением, расперли Луну. Внутри образовались полости, а трудолюбивые инопланетяне, перетаскали куски замороженной атмосферы под землю. Теперь они их растапливали и дышали ими. Но чтобы куски не разморозились раньше времени, приходилось содержать много холодильников, а энергию к ним получали из солнечных электростанций. Теперь, после падения лифта, стало невозможно добираться до поверхности, чтобы менять в электростанциях солнечные батарейки. Значит, холодильники должны были выключиться, а содержащаяся в них атмосфера разморозиться и израсходоваться одним махом.
– Быть может, мы, если нечеловечески напряжемся, сможем починить лифт? – с надеждой в глубине себя спросил изобретатель.
– Вряд ли, – ответил профессор, – нам больше не светит свет в конце туннеля. Кернеру, как говорится, кернерово. Попытка идти против природы – это физиков труд, ибо не закатить камень в гору, если он на нее не закатывается. Лучше уж спокойно сидеть и ждать пока смерть не загребет нас косой в свои костлявые лапы…
– Друзья, нельзя терять расположение духа! – сказал им молодой человек, – мы обязаны верить в безграничность своих сил! Потому что, не верящий в свои силы обречен, верящий же – не обречен! Человек – царь зверей, ему подвластна вся природа и даже бездушная механика. Мы должны извлечь из потаенных глубин наших душ торжество человеческой мысли и нести его, как знамя, над нашими гордыми головами!
– Да! – воскликнули профессор и изобретатель, – ты прав! Мы должны спасти себя и этих индейцев несчастных, живущих под землей и дышащих замороженной атмосферой. И мы спасем их, клянусь усеченной головой богоматери! От нас зависит будущее целой цивилизации, поэтому мы не можем сложить руки, спустя рукава, и покорно ждать последнего часа своей смерти.
Переводчик стоял рядом с ними, как баран у новых ворот, и с удивлением в обеих из трех глаз, слушал их дебюты. Вождь тоже источал крайнюю заинтересованность дисперсией, но не мог понять ни одного слова.
– Скажи ему, – сказал молодой человек переводчику, – что нам потребуется участие всего вашего населения в нашей самопожертвенной миссии.
– Закатай, – обратился переводчик к вождю, – пикассо репаинт вупи голдберг.
– Речь Посполита? – переспросил главарь, – бальмонт мимикрия неофиты дефибрилляция?
– Воздь, интелесуется, как много людей вам нузно. У нас не так много свободных лаботих лук.
– Как думаешь, с десятком мы сможем? – спросил изобретатель профессора.
– Нам и пятерых хватит, – ответил профессор, – с нами же еще наш юный поэт!
– Скажи ему, что нам надо пять инопланетян, – сказал изобретатель переводчику.
– Мескалин диарея, – перевел переводчик, а вождь кивнул.
– Вы мозете плиступать к лаботам, – сказал переводчик, – пять дикалей мы вам отысем.
– Так, что же мы стоим?! – воскликнул молодой человек, – побежим же спасать жизнь!
фпитерке!