В традиционных местах всеобщих сборищ на темы торговли и политики, подобных городу Дельфы, каждый город имел свои собственные торговые места, свои собственные храмы и прочее подобное, что широко использовалось не только по прямому назначению — для торговли или поклонения богам — но и для пиара самих себя. Антипиар других городов, само собой, тоже присутствовал. В общем, греческая политика велась не только на форумах, но и на базарных площадях, и в стенах храмов, и даже со стен храмов.
В какой-то момент национальная дружба достигла такого накала, что город Спарта вместе со своими союзниками после нескольких десятилетий войны отмочил город Афины с его союзниками. Война была столь масштабной и разрушительной, что разъединённая Греция надолго пришла в упадок. Одновременно с тем многие города-государства потеряли свою независимость.
Спустя полстолетия македонцы Филипп и его сын Александр довели процесс объединения Греции до финала, причём последний не остановился даже на этом и присоединил к Империи ещё и Египет, Малую Азию и Ближний Восток аж до самой Индии.
При таком раскладе местечковый патриотизм городского масштаба стал совершенно неактуален. Напротив, всё больше людей замечало, что им как-то уже особо не важно, в котором городе они на данный момент проживают — что Афины, что Коринф, что Александрия казались им примерно в одинаковой степени своими, и, таким образом, патриотизм распространялся уже не на место собственного рождения, а на всё государство в целом.
Идея отказа от «городского» гражданства в пользу «государственного» оформилась в концепцию «космополитизма». Греческие философы, наблюдая очевидное единство известных им городов, заключали, что интересы человечества стоя́т превыше местечковых. Что везде живут одинаковые люди, а раз так, человек — гражданин не своего города, но мира. Весь мир — Родина каждого человека.
Читать целиком
