Дорогу осилит идущий
Герман срывал с себя одежду, потому что она была грязной. Он и сам был с ног до головы грязен. И внутри он тоже был наполнен грязью настолько, что она могла бы выплеснуться, открой он рот. Как он раньше не понимал?! Его мысли, его дела, его чаяния, все, абсолютно все было грязью. С тех пор, как он выбрал профессию журналиста, с тех пор как он написал первые строчки… – впрочем, нет, грязь не могла появиться из ниоткуда, – с самого детства он был обречен производить и перераспределять грязь. Таким его сделали, в такую среду его поместили. И он не был в состоянии сопротивляться. Но только до сегодняшнего дня. Сегодня он увидел в себе и вокруг себя эту грязь. А это – первый шаг к освобождению.
Надо очиститься. Однако нельзя же это сделать, если ты сам и все, что есть твоего – грязь. Путь только один: уничтожение всего, что составляет твою жизнь. Начать, конечно, надо с работы. В ней грязь очевидна. Эти интервью, их трактовки, мнения исподтишка, проплаченные статьи, политические обзоры… Какая же это все грязь!
Герман поискал глазами то, что могло бы сойти за символ его работы. Было бы здорово уничтожить компьютер, но его он, как назло, отнес день назад в ремонт. Что же тогда? Что? Глаз зацепился за диктофон, торчащий из кармана пиджака. Вон она – работа! Лазит по его карманам!
Диктофон был водружен в центр стола, который Герман расчистил одним движением руки, – при этом на пол отправилась пачка газет и бронзовая пепельница. Работа в лице диктофона была маленькой и убогой, но глубоко внутри, – это ясно как день, – она таила коварство. Герман взял за ножку табуретку, поднял ее над головой, закрыл глаза и нанес по работе решительный удар. Табуретка врезалась в стол, почти не встретив сопротивления, только внутренности уничтоженной работы брызнули.
Маленькие детальки пытались вызвать жалость, но Герман не поддавался. Работа притворяется человеком, говорит человеческим голосом, а внутри пластмасса, кремний и магнитная лента. Подлог! Даже в символе работы заключен подлог! Фальшивый голос. Ну, ничего, зато теперь Герман безработен. Хорошо было бы еще сжечь редакцию, но туда придется ехать под дождем, а это нарушит патетику момента.
Нельзя останавливаться. Работа – это самое простое, но грязь не только в ней. И эту грязь надо выявить и уничтожить.
Есть работа, а есть отдых, трата времени, праздность, будь она неладна, комфорт. Надо уничтожить комфорт. Очевидным символом комфорта был диван, но уничтожение дивана показалось Герману настолько диким, что он отложил эту мысль до следующей попытки перерождения. Телевизор? Какой это к черту комфорт, он есть в каждом доме! Машина? Но к ней надо идти, а там дождь… Вентилятор? Точно! Вентилятор. Это он дает Герману нежиться в прохладе, пока кто-то работает, чтобы добыть для Германа с вентилятором электричество.
Он схватил вентилятор за длинную ножку и треснул им об подоконник. Успеха это не принесло, только защитная сетка слегка прогнулась. Герман достал перочинный ножик и с его помощью отделил насадку с пропеллером от ножки, оторвал одну половину защитной сетки от другой и извлек пропеллер. Порвать его зубами не удалось, выкидывать в окно было бессмысленно – он бы остался цел. Герман отнес пропеллер в духовку, смял весом дивана обе половинки защитной сетки и приступил к уничтожению ножки. Это было занятие потяжелее, так как ножка была из алюминия и ее пришлось распиливать на кусочки ножовкой. С непривычки Герман вспотел, а соскользнувшая однажды ножовка глубоко прорезала ему палец. Впрочем, это было нестрашно. Ведь кто-то по'том и кровью делал этот чертов комфорт, значит, по'том и кровью его надо было уничтожать.
Палец после уничтожения комфорта был перебинтован лоскутом парадной рубахи – необходимое условие для уничтожения престижа, а пот был стерт занавеской, как протест против… Герман не знал против чего. Просто как протест.
На неуничтоженном диване Герман отдыхал и думал, что еще в его грязной жизни требует уничтожения. Работа, комфорт, престиж… разве это еще не все? Нет, не все, понял Герман. Есть самая главная, самая скрытая грязь. Это культура. Камень преткновения для интеллектуалов и эстетов. Ее грязью они заполняют себя до ушей, а потом пытаются влить еще и еще. Это лицемерие, перепев реальности, цензура над рассудком… Кстати, рассудок – тоже грязь, и он тоже подлежит уничтожению, но это позже…
У противоположной стены стояло пианино. Старое, еще советского производства. Лучшего символа культуры и искать не надо. Уже опробованным сегодня движением Герман ударил по культуре табуреткой. Табуретка разлетелась на кусочки, оставив на пианино небольшую вмятину. Черт! Советскую культуру не так-то просто уничтожить. Герман нанес удар письменным столом. Стол после первого удара по большей части уцелел, но на четвертый даже самая большая оставшаяся от него часть не внушала доверия. Подошла бы кувалда… Однако, где простому борцу с грязью взять кувалду? И тут Германа осенило: пианино – не пропеллер от вентилятора, для него удар о землю будет фатален.
Из остатков письменного стола и столешницы кухонного он сделал настил, под пианино засунул пластмассовые уголки, открыл настежь окно и нечеловеческим усилием вытолкнул культуру за пределы своего дома. Культура обрушилась на стоявшие под окном автомобили, завыла сигнализация, а у Германа от напряжения в висках запульсировала кровь. Рассудок самоустранялся. Больше в жизни Германа не было грязи. Не было ничего! Слышите?! Ничего!!!