…
Если про Мао еще очевидно, что его истинной целью был переезд из села Шаошань в Пекин. Понятно, что Ленин старался ради госдачи в Горках, а Маркс -– ради тех денег, которые давал ему Энгельс. Про Фиделя Кастро еще понятно, что его расчет состоял в последующем личном приподъеме на продажах маек с Че Геварой. С этими «левыми» все ясно. Однако маркетинговые маневры Иисуса Христа и Джордано Бруно уже ясны не совсем. Писсаро углубился в дебри Южной Америки ради ограбления индейцев, но вот зачем Беллинсгаузена понесло в Антарктиду…
Тут в концепцию приходится вносить некоторые поправки. Например, предполагать, что желания и у этих были те, просто не сработало. Беллинсгаузен просто заблудился. Иисус хотел пробиться в верхи и разбогатеть, но не смог. Бруно, должно быть, желал побольше своих книг продать, однако столкнулся с интересами конкурирующей организации и был ей устранен.
Призмой уточненной теории любой смущающий пример с легкостью расщепляется на «составные части»: меркантильный основоположник, который хотел, но не осилил, и перехватившая организованную им трубу организация-наследник. Но для вьетнамских крестьян не срабатывает и это. Для них придется предположить, что их разве что обманули. Но если можно чем-то еще обмануть, значит, человек все-таки способен действовать ради чего-то, отличного от расширения засунутой в себя трубы.
…
Несомненный талант Меркантора в сфере дробления Человечества на совокупность с разной степенью эффективности сосущих материальные блага труб пришелся по нраву Внеземным Цивилизациям, которые начали оказывать ему всестороннюю поддержку; их совместными усилиями даже последователи Мао и Ленина стали проповедовать всеобъемлющую универсальность экономического интереса; основанность любого общества и каждого его вздоха на перетекании стоимостей туда и обратно. Фигурирующий в их риторике «материализм», таким образом, теперь незримо ссылается на первичность не просто материи, но именно материальных ценностей как таковых. К началу двадцать первого века человечество изначалено строго приземленными материальными нуждами.
(источник)
Маркс, по-видимому, трактовал термин «экономика» гораздо шире, нежели нам это привычно. И, как утверждают знатоки, когда вёл речь про мотивацию человека в социуме, вообще говорил не про «экономику», а про «общественное производство». То есть, не только про изготовление ценных ништяков, но в основном про воспроизводство непосредственно социума — рождение и воспитание новых людей. В этом случае сведение всего множества мотиваций социального человека к одному аспекту не выглядит куцым: действительно, мотивации людей определены социумом и лежат в пределах всего многообразия общественных отношений.
Однако по воле злого рока из социального многообразия было выведено экономическое однообразие и целое множество коммунистов начало считать, что «реальны» лишь экономические факторы, причём, самый реальный из них — особенности потребления человеком материальных ценностей.
Я на удивление часто слышу про то, что «мораль, религия и так далее — не важны». Они, по словам «диалектических материалистов» лишь производные от пребывания в определённом месте пищевой цепочки. Множим-делим — вуаля, вот он ответ. «Когда заранее его знаешь, гораздо проще найти соответствующее решение». Отчего Матросов бросился на амбразуру? А это от того, что советская власть позволила ему хорошо кушать и таким образом выстроила систему воспитания, в которой каждого члена общества подготавливали как готового к гипотетическим жертвам во имя. Почему на амбразуру бросился Джон Смит? Потому что алчное капиталистическое общество подчинило себе волю рабочих, чтобы те жизни не жалели ради материального блага капиталистов. Капиталисты, понимаете ли, хотят хорошо кушать за чужой счёт, поэтому пудрят мозги населению якобы патриотизмом. Очень, очень удобно искать решение, когда сразу знаешь ответ.
Чего хотел Наполеон? Очевидно — жить во дворце. Ради этого он пошёл артиллеристом, долгое время рисковал жизнью, примкнул к революционерам, собиравшимся построить республику, а потом специально подговорил своё окружение, чтобы оно настояло на принятии Наполеоном императорского титула. Такой был у него коварный план. Рискнул и выиграл. Отчего за ним пошли французы? Ну так, чтобы соседей пограбить и поднажиться. Кроме того, буржуазия его поддерживала, все дела. Задурили населению голову, поэтому население… Ну, в общем, вы поняли. Решение под готовый ответ всегда найдётся.
Только бы не сказать, что населением двигали «нематериальные» эмоции — этого же, как знает каждый «диалектический материалист», не бывает. Мораль — относительна, следовательно не может существовать. Если мораль не дадена небом, то наверняка обусловлена чисто способами перетока бабла — а чем ещё-то? Перетоки бабла же, надо полагать, они уже дадены небом. Ну, то есть, «объективны». Фигли — инстинкты сохранения стаи необъективны, а вот вторая производная от потребления материальных ценностей — деньги — объективна, да. Вот эти бумажки, с по определению необъективной ценностью, — превышающей на порядки их трудовую стоимость, — объективны. То, что ценно лишь в результате общественного договора, нематериального, как легко догадаться, вдруг «объективнее» непосредственно ощущаемых эмоций.
Такого рода экономический детерминизм выглядит куда как более идеалистическим, нежели идеализм сам по себе. В идеализме хотя бы постулируется нематериальная «душа», обладающая целым рядом противоречивых влечений. А тут вообще: влечение ровно одно и оно всё остальное определяет. Причём, первопричина почему-то считается материальной, хотя её нельзя ничем измерить. А как же! «Диалектический материалист» ведь уверен, что идеального не существует. В этом, на его взгляд, состоит суть материализма. Вовсе не в том, что идеальное — абстракция, призванная упростить описание особой формы организации материального, нет — в том, что идеального не бывает, всё просто. Все проявления идеального — выдуманы. Мораль, религия, дружеские чувства, любовь, всё это — лишь заблуждения идеалистов. Или заплутавших материалистов, в крайнем случае. «Ты видишь суслика? Да? А его на самом деле нет!». Во истину, экономический детерминизм — куда как более суровая религия, чем, например, христианство.
Те материалисты, которых я тут пишу в кавычках, своими рассуждениями опровергают собственное существование. Когда они говорят, что людьми движут исключительно материальные интересы — личные или, на крайняк, классовые, то это означает, что и всеми коммунистами тоже движут исключительно материальные интересы. Иными словами, коммунисты, как и либералы, хотят лишь улучшить своё благосостояние, выражающееся исключительно в повышении качества их личного питания и теплоизоляционных свойствах их одежды. Даже хуже. Либералы хотя бы не отрицают нематериальную составляющую всего перечисленного: ну, что человек может хотеть не просто двадцать тёплых курток, а двадцать разных тёплых курток. То есть, мотивироваться не только удовлетворением непосредственно материальной потребностью, но и удовлетворением эстетической потребности тоже. Однако то — либералы. Эстетических же потребностей на самом деле не существует, их тоже буржуи придумали.
И тут возникает вопрос: а на хрена за ними, такими «коммунистами» тогда куда-то идти? Они ж сами признали, что для них «моралей» и «нравственностей» не существует, что это — придумка вражьей пропаганды, как и все высокие цели. И что, спрашивается, их тогда принудит к выполнению даденных обещаний? Личная выгода? А ну как выгодным окажется строго противоположное? В конце концов, за ради «хорошо пожрать» есть куча вариантов, к кому присоединиться. Особенно, за ради «хорошо пожрать лично».
Если никакой морали и прочего идеального нет, то что это за мистическая субстанция является носителем «классовых интересов»? Если «классовые интересы» лишь чистая сумма личных материальных интересов, то коммунистических лидеров не может быть в природе. Любого из них, значит, можно купить, предложив ему сумму, большую среднестатистического дохода — ведь после победы коммунизма у такого лидера будет меньше, а «морали» никакой, как он сам говорил, не бывает, его, значит, ничто не удерживает от выгодной самопродажи.
По сути, работает в нужном направлении не экономический, а антиэкономический детерминизм. Те «противоречия», о которых идёт речь в коммунистической теории, — суть идеальное. Они отсутствуют в физической реальности. В физической реальности есть только какие-то двуногие существа, внутри черепной коробки которых идут бодрые электро-химические процессы. Не наделяя этих существ абстрактным свойством «разум», внешний наблюдатель не смог бы объяснить происходящее. Много или мало это существо засовывает себе в ротовое отверстие — роли не играет. Роль играет только то, что это существо в этот момент думает.
Голодные коровы сделали ровно столько же революций, сколько сытые — ноль. Мыши могут дохнуть с голоду, но это как максимум побудит их отнять еду у соседей, коммунизм они строить не начнут. Люди массами своими жили в нищете многими тысячелетиями, но свержение монарха приводило лишь к замене одного сытого на другого. Хотя голод был не хуже, чем в 1917-м.
Человек обретает волю к глобальным переменам не от того, что он живёт плохо, не от физического дискомфорта, а от морального. Психологического. Человек чувствует «так жить несправедливо», «так нечестно», «так аморально», «так позорно», «так недостойно» — именно это его толкает к переменам. Не сам голод, а осознание того, что голодают те, кто мог бы быть сытым уже сегодня. К прыжку на пулемёт может побудить мысль «Родина в опасности», но не «что-то у меня рацион неразнообразный какой-то».
Великие деяния требуют великих целей. Именно поэтому пропаганда в первую очередь дискредитирует все возвышенные понятия. Обсмеивает патриотизм и преданность своему делу, разъясняет ущербность совести («все же сейчас воруют»), вытесняет честь и достоинство за самые отдалённые пределы («прогнись, он тебе деньги платит»), похихикивает над «ретроградами-моралофагами» («какие они всё-таки непрогрессивные, но мы-то с тобой всё понимаем»). Именно устранение всего этого обезоруживает людей, а не «деградация производственных отношений».
Тем подозрительнее выглядят экономические детерминисты, сетующие вдобавок на «безграмотность населения». Население, дескать, не понимает, что мораль и справедливость — туфта, а рулят всем только объективные экономические отношения. Не созрело, дескать, население. Не тот народ. О да, у Макаревича и Михалкова, у обоих «народ не тот», теперь он не тот ещё и у «коммунистов». Пацаны нашли друг друга.
Я скажу, напротив, то, что понятия о справедливости и морали всё ещё сохранились, то, что эти понятия у довольно больших масс населения синхронизированы, только и оставляет надежду на выправления ситуации. Но чтобы это произошло, на смену экономическому детерминизму должен прийти детермининизм морально-нравственный. Вместо вокала Меркантора внутри у каждого должен зазвучать хор пионеров-героев.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →