Повод для гордости (часть 1)

Цель цивилизации — много кушать. В широком смысле этого слова, то есть, не потреблять много еды, а потреблять вообще много всего. Как ни крути, какие высокие стремления не декларируй, а в основе всё равно лежит оно — потребление материальных ценностей. На оном держится воспроизводимость популяции и стремление к этому, соответственно, было надёжно закреплено эволюцией.

Кроме того, много кушать — не только цель цивилизации, но и её беда. Поскольку эволюция заточила все механизмы человека под стремление к сему, а не к состоянию, когда оно уже. Из-за этого ценные при суровой недостаче механизмы при избытке работают в обратную сторону — тяготят и требуют активной сублимации. Что приводит к возникновению явлений, явно противоречащих целям эволюции (если таковые вообще можно ей приписать).

Человек — животное стайное. Так случилось совсем даже не вчера, а, напротив — в момент сотворения мира. Когда ещё в товарища Адама бог своей всемогущей дланью заложил стайные мотивации, что, конечно, не может не поражать — чувак живёт один, а в него вдруг вкладывают всякое, нужное только для жизни в коллективе.

Вот блин — на первом же этапе рассуждений такая отличная байка накрылась медным тазом.

Так вот, уже в момент своего выведения из обезьяны человек был крепко завязан на стаю. А раз так, то его ценность для стаи должна была эволюционными механизмами поощряться. Ведь если в стае много ценных человеков, то стая жизнеспособнее, чем она, целиком состоящая из художников-абстракционистов.

Собственно, что такое, эта самая «ценность»? Многие подумают, что оное понятие — субъективное. Мало ли как, для одного один ценен, для другого — другой. Нельзя пользоваться таким субъективным понятием. А я скажу: ценность — понятие, проверяемое экспериментом. Человек ценен, когда продуктами его труда пользуются другие люди. Оное на эксперименте легко обнаруживается, что переводит понятие «ценность» во множество объективных понятий. Причём, не важно, считает ли сам человек собственную деятельность трудом или же мыслит её как развлечение — факт пользования продуктами такой деятельности вполне достаточен для признания оной трудом, а самого человека — ценным.

Под полезным продуктом, выливающимся в ценность-А его производителя не стоит понимать строго материальные ценности. Ценности духовные, услуги, советы — ровно такие же в этом смысле полезные. И их производитель ровно так же ценен, как производитель ценностей материальных. Всё нормально: он производит — другие потребляют.

Описанного рода ценность — первооснова человеческих отношений. И с начала времён на неё было завязано почти всё происходящее. Не важно, что ценность не абсолютна — ведь вряд ли для убитого мечом ценен кузнец, этот меч выковавший. Не важно, что нельзя до миллиметра измерить приносимую ценность. Не важно, что ценность можно сымитировать…

Хотя нет, последнее таки важно. Для последующих рассуждений.

Человеческая деятельность по мере развития цивилизации усложнялась. Для производства множества ценностей, не мыслимых ранее, стало требоваться не просто махание кайлом, а нехилый такой багаж стартовых навыков. Оно и с самого начала в общем-то было актуально — умение охотиться, зоркий глаз, помогающий в сборе корешков и так далее — однако новые навыки, не чета старым, уже не вырабатывались прямо сразу в процессе. Цивилизация стала слишком много кушать. И оное отдельным гражданам развязало руки для накопления знаний и навыков уже не в процессе производства материальных ценностей, а параллельно ему. И даже вне его.

Оказалось, что и такой подход тоже полезен. Отрыв граждан от производства материальных ценностей с целью получения оными гражданами ценных знаний и навыков был выгоден в перспективе — в результате, ведь, сии граждане обретали способность производить очень ценные полезности, которые собиратели корешков произвести не могли. Само собой, такое тоже закрепилось эволюцией. Правда, уже не эволюцией человека, как животного, а эволюцией общественных отношений.

Ценным стал не только гражданин, производящий нечто активно потребляемое другими, но и гражданин, получивший навыки и знания. Однако зададимся вопросом, а почему он, собственно, ценен? Что обществу с его знаний? Правильный ответ: обществу с его знаний в чистом виде — ничего. Обществу чего-то только с накопленного человеком потенциала. Знающий ценен именно в потенциале — реальную ценность он обретёт в тот момент, когда начнёт делать что-то полезное. Поэтому ценность знающего, хоть и сходна, с ценностью производящего, но имеет от неё принципиальные отличия.

Дабы не путать эти «ценности», назовём их «ценность-А» и «ценность-Б» — ценность по факту и ценность в потенциале.

Жизнь однако — штука сложная. Выработанные эволюцией концепции обязательно вызывает к жизни и мимикрию под них. Ведь ценный человек имеет много бонусов со стороны окружающих. Настолько много, что эволюция даже распорядилась дать человеку спец-чувство, делающее ценность для общества вознаграждаемой не только снаружи — в виде отдачи со стороны общества, — но и изнутри. Порождаемыми подсознанием позитивными откликами. Приятными чувством в ответ на правильные действия.

Оное приятное чувство называется «гордость». Это не та гордость, которая на самом деле «достоинство». Не «как вы со мной обращаетесь?!!», а «какой же я молодец!». Осознавая собственную ценность, человек в качестве поощрения самого себя со стороны подсознания получает всплеск гордости — особого рода удовольствия, не заменяемого другими. Так эволюция стимулирует в человеке его ценность.

Но ништяки со стороны общества и самопощрения подсознанием — притягательная штука (ещё бы, так ведь и «задумано»). Получать такое каждому хочется. Что порождает мимикрию со стороны не получивших. Ценность-А и ценность-Б подменяются ещё одной ценностью: ценностью-В, такой эдакой ценностью, которая и не ценность-то физически. Это, скажем так, «наведённая ценность». Человек не производит и даже не взращивает в себе потенциал к производству. Вместо этого он концентрируется на доказательстве окружающим, что ценность-А (или ценность-Б) ему уже присущи, только окружающие в силу своей тупизны оного не разглядели.

Цивилизация слишком много кушает. На заре человечества крайне тяжело было бы убедить соплеменников, что ты крут, ничего при этом не делая. Однако изобилие привело к тому, что мало кто понимает, откуда взялись данные конкретные ценности и как они связаны вот с этим вот индивидом, утверждающим, что это лично он держит на своих плечах всю планету. Таковое работает и приносит-таки свои плоды: люди с ценностью-В зачастую получают больше ништяков, чем с ценностями-А и -Б.  

Организм, в свою очередь, тоже напирает. Раньше ведь как, научился ходить — идёшь работать. И так до тех пор, пока смерть не разлучит тебя с работой. То есть, потребность в гордости (читай, в становлении собственной ценности) просыпается в человеке очень рано. Чтобы он с младых ногтей уже получил мощный стимул к труду. Однако, как мы помним, появилась ценность-Б, то есть, надо бы сначала обучиться. И как мы помним, слишком много кушает. Цивилизация. В детском труде уже нет потребности. Его отсутствие — социальное благо. Детям надо не работать, но учиться, да. А то даже и учиться не надо — пусть просто наслаждаются жизнью. Но как быть с потребностью в гордости? Понятно как — сублимировать.

При раннем социализме шла активная пропаганда знаний. Однако к призывам учиться неизменно присовокупляли расшифровку «ибо учёный много ценного даст народному хозяйству». Как-то незаметно это важное дополнение утратилось и пропагандироваться стала учёба сама по себе. Будто образованным следует быть не для ценности-А. Будто бы ценность-Б хороша не как потенциал, а как вещь в себе. И оное было воспринято: очень многие граждане стали гордиться собой просто по факту полученного образования. К концу восьмидесятых, по ощущениям, о конечной цели — производстве ценностей никто вообще уже не вспоминал. Вроде как достаточным поводом для гордости было строго само образование, а практическое применение знаний и навыков казалось чуть ли не позором («фу, он руками работает»). Хотя вешать всех собак на одних только проклятых большивиков не следует — тут не их вина, процесс стартовал задолго до их появления. И был связан… да-да, с тем, что цивилизация слишком много кушает.

(продолжение следует)