lex_kravetski

По мере ознакомления со статьёй про закон сохранения свободы, граждане попытались приписать таковому новые сущности. В частности, было предложено дополнение в виде «самообеспеченной свободы». Под этим понимается примерно следующее:

Свобода говорить то, что вздумается – самообеспечена. Поскольку требуется лишь невмешательство окружающих. Свобода ходить где угодно – обратно, самообеспечена, поскольку достаточно того, чтобы окружающие этому не мешали. И так далее. А вот владение собственностью, например, уже не самообеспечено, поскольку требуется вмешательство окружающих.

Такое деление на самом умозрительно. И базируется в основном на нынешнем положении вещей – не только на уже сложившихся законах, но и на уже сложившемся культурном фоне. Именно благодаря нынешнему положению вещей некоторые свободы кажутся самообеспеченными, а некоторые – нет.

Чтобы это стало понятно, рассмотрим два простых примера.

Свобода перемещения.

У неё есть очевидный антагонист – свобода завладеть участком земли, чтобы никто кроме тебя там не ходил. Вроде бы антагонист не самодостаточен, в отличие, от протагониста. Действительно, для обеспечения свободы перемещения нужно только невмешательство хозяина земли, а для защиты частной собственности – государство, полиция и так далее.

На деле же ситуация строго симметрична: для перемещения нужно, чтобы хозяин и прочие не мешали ходить; для владения достаточно, чтобы никто, кроме хозяина, не ходил. И всё. Полиция и прочее нужны только потому, что другие уже мешают. Ходят, то есть.

Что характерно, та же самая полиция потребуется, если некто попытается мешать вам ходить по улицам города.

Иными словами, эти две свободы совершенно по критерию самообеспеченности одинаковы: в идеальном случае они обеспечиваются просто невмешательством других, при вмешательстве же они других обе требуют применения силы убеждения, силы оружия или же общественных институтов.

Со свободой слова не так очевидно, однако, тем не менее, всё ровно так же.

Представим двух людей в одной комнате. Один хочет поведать второму, что дедушка второго – козёл. Второй этого не хочет слышать. Чтобы первому сказать желаемое, надо, чтобы второй ему просто не мешал. Второму для обеспечения своих чаяний (свободы не слышать неприятное) нужно то же самое. Помехой тут выступает сам факт произнесения первым некоторых слов. Без них у второго всё отлично было.

Конечно, можно сказать, что второй мог бы заткнуть уши, разрешив первому реализовать свою свободу. Или, наоборот, первый мог бы пробурчать шёпотом «твой дедушка – козёл» в самом дальнем углу, так, чтобы второй не услышал. Однако на деле никакой гармонии одновременной реализации свобод тут нет. Первый же хочет не просто сотрясти воздух, он желает именно донести до второго своё мнение. А тут налицо антагонизм свобод.

И налицо же их самообеспеченность. И налицо же необходимость привлечения силы (в том числе, силы убеждения) или общественных институтов для реализации одной из антагонизирующих свобод. 

Таким образом, приведённому выше тезису соответствуют и протагонисты и антагонисты. В идеальных условиях каждая свобода «самообеспечена». Даже свобода схарчить на завтрак другого гражданина. А завязка на общество появляется в случае невозможности добиться обеспечения свобод иными средствами.