Прогулки по воде

Мне кажется, советским и несоветским гражданам в двадцатом веке сильновато поднадавили на хрупкие детские мозги актуальным на тот момент пропагандием, и поэтому фразу «без письменного текста нам кабзда» они восприняли чересчур глобально.

Да, действительно был период, когда книг стало очень много, а потому через чтение можно было получить доступ к аномально большому количеству информации.

В иные времена умение читать не особо-то кого-то продвигало в знаниях и умениях: если книг пять штук на весь город, то особо не разгуляешься. И если приверженцев эпистолярного жанра в стране три с половиной человека, а пергамент стоит как половина лошади, то письма на двадцать страниц ты увидишь в лучшем случае пару раз в год, читать же в основном придётся расписки, данные мяснику и молочнику.

Но если книг в ближайшем доступе вдруг много и в них написано не только про то, в какие именно отверстия француз развлекал свою француженку, то умение читать становится огромным бонусом: так можно узнавать про всякое разное, даже не имея среди близких друзей физиков, математиков и историков с архитекторами, и даже чему-то через это обучиться.

Тот относительно короткий период — на пару–тройку веков в самых развитых странах, — когда книг уже достаточно много, чтобы игра правда стоила свеч, но все остальные способы донесения информации ещё либо не изобретены, либо в зачаточном состоянии, советские и несоветские граждане как раз и зацепили. В высшей точке его излёта.

( Collapse )

Я уже который день дивлюсь на то, как часть моих френдов на полном серьёзе рассуждает о том, что «у науки педагогики огромные успехи, поскольку есть ведь школы и университеты», а также на другие занимательные следствия приравнивания каждого акта преподавания чего-либо к «науке педагогике».

Ну эта, давайте ещё приравняем каждый удар молотком по гвоздю к «науке физике». Или даже, ещё лучше, каждый акт мышления — к науке психологии. Тут же окажется, что в мире просто зашкаливающее количество учёных физиков, а учёных психологов ещё больше — в десятки тысяч раз: ведь таковым является практически каждый, причём непрерывно работает в этой области по десять–пятнадцать часов в день.

Да чего там, люди-то. Даже шимпанзе и орангутаны при таком подходе поголовно являются «учёными-физиками» и «учёными-психологами», а львиная их доля заодно ещё и «учёными-педагогами».

Причём, раз уж то, что гвоздь удаётся забить, кого-то чему-то научить, а благодаря мышлению что-то сделать лучше, чем без него, означает успешность этих наук в их нынешнем состоянии, то, видимо, наука физика, наука психология и наука педагогика и у шимпанзе тоже очень эффективны: вон, смотрите, они и по деревьям скачут, и лопухом от дождя укрываются, и настроение друг друга угадывают, и своих детишек учат колоть орехи камнем.

И это ведь я ещё не сказал о науке математике и о науке лингвистике у мартышек и попугаев! Они ж, как оказалось, умеют в коммуникативный язык и арифметику! Сразу ясно: у них в этих областях существует очень успешная наука.

Физике и математике почему-то не надо записывать себе в заслуги каждый созданный человеком предмет, каждую выкопанную им яму и, тем более, каждое совершённое человеком физическое действие.

Не, всё нормально, чуваки: очень многое люди сделали, даже не подозревая, что можно изучать физические и математические закономерности мироздания при помощи научного метода. Они бегали, копали ямы и даже ковали оглобли для изготовления телег без знания современной физики и даже без знания физики пятисотлетней давности. И без специальных учёных, которые могли бы одарить их новейшими фундаментальными открытиями. Не обязательно приписывать всё это себе — для чести и славы вполне достаточно, что половина, если не три четверти девайсов, которые сейчас существенно улучшают нашу жизнь, сделаны именно что на базе современной физики и математики как наук и преимущественно по их результатам.

Не вызывает ли у вас нехороших подозрений то, что для оправдания педагогики вам приходится рассуждать не так, как в случае с физикой, математикой, химией и т.п., а, напротив, пытаться настаивать на том, что спинженные чуть ли не у древних греков методы организации образования существуют только благодаря современной науке педагогике, постоянно рискуя сделать неосторожный шаг и сорваться туда, где и шимпанзе друг друга чему-то обучают только благодаря ей?



doc-файл

Знаете ли вы, что если предположить, что log(0) является числом, то его сумма с любым другим числом будет равна log(0), как и его произведение на любое положительное число, а неопределённой окажется операция вычитания этого числа из чего бы то ни было?

Если это определить таким способом, то, видимо, все вычисления будут непротиворечивыми, и, вообще говоря, даже «сбываться» — то есть позволять сделать правильные предсказания в реальном мире.

Сразу поясню. Я не придерживаюсь тех вариантов определения данного термина, которых придерживается часть физиков, математиков и, как ни странно, даже учёных–гуманитариев, не говоря уже про к наукам непричастных: чего-то в стиле «гуманитарные науки — это когда не надо считать и знать математику, все формулировки размыты, проверить ничего нельзя, а потому можно действовать по наитию». Мне как-то ближе вариант из энциклопедий: «гуманитарные науки — это те науки, основным объектом изучения которых является нефизиологическая деятельность человека». В этом ключе я и понимаю этот термин.

Что же касается «ценности», то это явление распадается на две содержательные части.

Во-первых, ценным в науке может быть что-то, дающее закономерно работающие практические инструменты для достижения практических результатов.

Именно закономерно работающие — годность инструмента для практики должна хорошо подтверждаться многочисленными экспериментами, поскольку в ином случае «ценным для практики» можно на ровном месте объявить вообще что угодно. Ну там, например, «молитва гармонизирует структуру информационного поля, а потому после молитвы батареи центрального отопления греют гораздо духовнее — просто этими вашими бездуховными приборами такое проверить не получится». Если нельзя это проверить, то с тем же успехом можно было бы утверждать, что молитва, наоборот, дегармонизирует структуру и обездуховливает отопление — ваше слово против моего, а эксперимент всё равно невозможен.

Во-вторых, «ценным» может быть что-то, просто вызывающее интерес у заметной группы людей.

( Collapse )

Однажды — где-то так в двадцатых — один музыкальный маркетолог сообщил руководству: «Времена сейчас динамичные, молодёжь подсела на современный ритм жизни, поэтому им уже неинтересны эти ваши классические симфонии — они слушают только песни по две–три минуты».

Как назло, в это время в клубах всякие там джаз- и блюзмены начали запиливать композиции чуть ли не на полчаса, а эта самая молодёжь всё равно почему-то продолжала их слушать. В общем, вот так просто взяли и загубили на корню мощную маркетинговую идею.

Но то ведь была умная молодёжь тридцатых. К шестидесятым новая молодёжь народилась уже глупой, а потому этот, а быть может какой-то другой музыкальный маркетолог, пришёл к руководству и сказал: «Времена сейчас динамичные, мир меняется, молодым людям уже не нужны эти ваши джазовые импровизации — они слушают песни только по две–три минуты. Roll Over Beethoven, в общем».

Как назло, именно в этот момент Битлз окончательно разочаровались в концертной деятельности, ушли в студию и там начали строгать альбомы, где половина песен была по шесть минут, а некоторые — вообще по десять. И эти альбомы почему-то рвали чарты ещё сильнее, чем их же недавние с по-настоящему молодёжными песнями по три, казалось бы, столь хорошо подтверждавшими концепцию этого музыкального маркетолога. Да и Doors пели этот свой «The End», который даже на альбоме одиннадцать минут, а на концертах бывал и все двадцать. А молодёжь — как бы в пику этому маркетологу — покупала пластинки и высиживала все эти концерты.

Что особенно цинично, именно в этот момент полноформатные альбомы сравнялись по продажам с синглами, а потом и опередили их, хотя, казалось бы, сингл — десять минут, альбом может быть даже час, а внимание-то никто из молодых теперь больше двух минут не может удерживать.

( Collapse )

Когда из всех новостей медицины долгое время тебе встречается только про коронавирус, такого рода дайджесты начинают казаться новостями то ли из параллельного мира, то ли из фантастического фильма. Казалось бы, на минуточку отвернулся, а они все как разбегутся. Антитела против астмы, препарат для лечения диабета первого типа. Но самое-самое на мой взгляд — зеркальная молекула ДНК. Вот это точно как из фантастики.

Мне, вот, интересно, а все эти люди, которые утверждают, будто «книги гораздо полезнее фильмов и игр, поскольку развивают воображение», они что с этим своим развитым воображением в результате делают?

Я даже не про то, что данная фраза основана ни на чём, кроме некой умозрительной гипотезы, а про то, где наблюдаемые результаты?

Предположим, их гипотеза верна, и книги в этом плане действительно гораздо полезнее для развития воображения, а развитое воображение полезно для хоть чего-то наблюдаемого. Но тогда ведь мы должны наблюдать бурный поток, например, произведений искусства, изготовленных теми, кто кинов не смотрел, в игров не играл, а вместо этого читал много книг. Ну или, там, как вариант — кучу изобретений и научных открытий: ведь там воображение вроде как тоже помогает.

И где оно всё?

Чо-то как-то не наблюдается тысяч томов гениальных художественных шедевров за авторством школьных учителей литературы. Граждане старой закалки, которые «только книги и только на бумаге», чо-то как-то не особо заваливают весь мир революционными инженерными разработками. Беспокоящиеся о развитии воображения своих детей родители почему-то в массе своей не устраивают выставок и концертов, не публикуют свои наработки по квантовой теории поля и по новым парадигмам программирования.

Может быть, они хотя бы все ораторствуют как Цицерон, и запросто могут увлечь любого придуманным ими прямо на ходу?

Да тоже, вроде бы, нет — в среднем они весьма косноязычные, а истории, которые они изредка выдают, по сюжету вообще дно.

Единственным надёжным результатом, скажем так, их развитого воображения на данный момент является порождение и тиражирование сабжевой фразы про развитие воображения книгами. То есть подтверждённым на данный момент можно считать только вот это: отказ от кино и игр в пользу книг заметно повышает вероятность того, что этот человек будет декларировать зашкаливающую пользу художественных книг в развитии воображения.

Хотя эту фразу я действительно готов считать результатом воображения, её всё равно как-то мало для того, чтобы счесть воображение, о котором в ней говорится, действительно развитым. Всё-таки это — одна фраза. Где остальные результаты-то?



doc-файл

Константин Сёмин сообщает, что получил очень важное письмо от учителя, который страшно обеспокоен увлечениями учеников, их будущим и нашим будущим.

И представляете, какое совпадение?! Прямо в этот же момент я получил письмо от не менее обеспокоенного ученика, коим готов с вами поделиться.

Здравствуй, мир. Недавно на канале Сёмина вышло видео про игры, и мы все охренели от того, как вроде бы взрослые люди умудряются на серьёзных щщах рассказывать о том, чего они практически вообще не знают.

Но сейчас речь не об этом. Я бы хотел рассказать вам о нашем учителе, из обычной городской средней школы. Он вроде бы ведёт технологии, но в это время ведёт их и себя очень странно.

Мы все, как нормальные люди, во время перемены начинаем заниматься чем-то нам интересным — играть в то, что нам нравится, общаться с друзьями из других школ и городов, читать про что-то нам важное или хотя бы смотреть прикольные ролики, чтобы посмеяться и расслабиться. А наш учитель в это время всю перемену просто сидит и смотрит на нас, будто бы за время урока не успел насмотреться. Иногда, правда, он ещё смотрит в окно, на стену или в потолок, но это ещё хуже.

( Collapse )

Нет никаких противопоставленных друг другу или даже просто отдельных друг от друга свобод «от» и «для» — это всегда жонглирование словами с целью манипуляции чьим-то сознанием.

«Свобода» — это всегда право и возможность делать то, что хочешь.

То есть право и возможность для человека быть главной определяющей причиной своих действий. В том числе, самому лично решать, куда, для каких целей и в каких пропорциях лично он хочет направить лично свою энергию.

Когда кто-то извне определяет, ответственно или безответственно некий человек направляет свою энергию, куда он обязан её направлять, чем ему по фэншую, заветам Ильича, воле богов и кодексу строителя коммунизма вообще следует заниматься, и т.п., то тем самым этот кто-то данного человека свободы однозначно лишает. Даже если настаивает на том, что «всё это во имя Добра», «ради Великой Цели» и даже «для блага этого человека».

Поэтому любая свобода — это свобода «от» тех, кто будет навязывать свою волю, и «для» того, чтобы самому определять свои поступки, цели и намерения.

( Collapse )